Главная Факт - вещь упрямая! А. С. Пушкин был евреем, по фамилии – Пушкинд

А. С. Пушкин был евреем, по фамилии – Пушкинд Настоящая фамилия Пушкина – Пушкинд. Факсимиле его собственноручной подписи часто воспроизводится, так что любой может в этом убедиться собственными глазами. Так и написано: Пушкинд. Кроме того, его брата звали Лев, прадедушку – Абрам, а бабушку и вовсе – Сара. Прадед поэта, Абрам Петрович Ганнибал (1696-1781), крещенный абиссинский еврей, который «сошел за арапа» у царственного любителя экзотики Петра. Давайте поразмышляем вслух: «Много ли вы знаете, уважаемые читатели, «чистых этнических негров» по имени «Абрам»? Подумаем так и утвердимся в справедливости утверждения, что Абрам – очень распространенное имя у евреев, в том числе абиссинских евреев, проживающих в Африке. «Петровичем» он стал «по приколу», вследствие крещения, во время которого его крестным отцом стал московский самодержец и самодур, ни во что не ставящий ни Христа, ни его церковь. А с «Ганнибалом» вышло и того круче. Пока был жив Петр First, нашего мудрого абиссинца звали просто и по-русски изыскано: «Абрам Петров», но когда его патрон умер, носить фамилию царя стало небезопасно. Поэтому «мягкая, трусливая, но вспыльчивая абиссинская натура» Абрама Петрова поняла, что в целях безопасности ему лучше назваться «Ганнибалом», которым его в шутку величал Петр 1 во время грандиозных попоек в Немецкой слободе. Прабабка поэта, Христина-Регина фон Шеберг (…-170?), вторая жена абиссинского еврея Абрама, имела шведско-немецкое происхождение и родила ему пятерых сыновей: Ивана, Петра, Исаака, Якова и Йосифа. Как видим, из пяти имен – трое сыновей «почему-то» имеют еврейские имена. «Пушкин с пейсами» Александр Ройтбурд Дед поэта, младший сын этой экзотической «русской четы» Йосиф Абрамович Ганнибал (1744-1807), кстати говоря, не стыдился своих еврейских корней и подписывал свою корреспонденцию как Йосиф Ганнибал. Это потом, когда евреем станет быть не модно, творцы русского мифа стыдливо станут именовать его Осипом. Но он себя таковым никогда не считал. Он был двоеженцем и при живой жене, Марии Алексеевне Пушкиной, сказавшись вдовцом, обвенчался со вдовой капитана У. Е. Толстой. Это двоеженство кончилось уголовным процессом, причем Йосиф Ганнибал был разведен со второю женой и сослан — сначала на службу в Средиземное море, а затем в его село Михайловское. Бабка поэта, Мария Алексеевна Ганнибал (1745-1819), дочь тамбовского воеводы Алексея Федоровича Пушкина и (внимание!) – Сарры Юрьевны Ржевской (см.: Е.П.Янькова, «Рассказы бабушки», 1885г.). Если кто-то укажет мне «этнически чистую» русскую семью, где дочери дают еврейское имя Сарра, пусть бросят камень в ее мужа Йосифа Абрамовича Ганнибала и всех, кто не знает, что у евреев этническая линия родства выводится по матери. Мать поэта, Надежда Иосифовна Пушкина (1775-1836), дочь Йосифа Абрамовича Ганнибала и Марии Алексеевны Пушкиной, мать которой звалась еврейским именем Сарра. Как утверждает А.Кирпичников ("Пушкин" // Словарь Брокгауза и Ефрона, 1890-1907): «Мужа своего Надежда Иосифовна настолько забрала в руки, что он до старости курил секретно от ее; к детям я прислуги бывала непомерно сурова и обладала способностью «дуться» на тех, кто возбудил ее неудовольствие, целыми месяцами и более (так, с сыном Александром она не разговаривала чуть не целый год). Хозяйством она занималась почти так же мало, как и муж, и подобно ему страстно любила свет и развлечения». Итак, по давней еврейской традиции, мать А.С.Пушкина, безусловно, считается еврейкой (1/2), немного немкой (1/4) и немного русской (1/4). Впрочем, если посмотреть на ее портрет, никаких сомнений в доминировании еврейских черт в ее фенотипе не останется ни у кого. Теперь обратимся к отцовской линии предков А.С. Пушкина. Прадед поэта, Александр Петрович Пушкин ( 1686-1725) был женат на меньшой дочери графа Головина, первого Андреевского кавалера. Как писал сам А.Пушкин, его прадед «умер весьма молодым, в припадке сумасшествия зарезав свою жену, находившуюся в родах». Прабабка поэта, Евдокия Ивановна Головина (…-1725) была зверски убита при вторых родах собственным мужем, с которым, как написали бы псевдо-романтики, они жили недолго и несчастливо, и умерли в один день. Дед поэта, Лев Александрович Пушкин (1723-1790) единственный сын своих несчастных родителей, о котором поэт писал следующее: «Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная [Мария Матвеевна] Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей, и которого он весьма феодально повесил на черном дворе. Вторая жена его, урожденная [Ольга Васильевна] Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды он велел ей одеться и ехать с ним куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась моим отцом. Родильницу привезли домой полумертвую, и положили на постель всю разряженную и в бриллиантах. Все это знаю я довольно темно. Отец мой никогда не говорил о странностях деда, а старые слуги давно перемерли». Отец поэта, Сергей Львович Пушкин (1771-1848) не имел по характеру ничего общего с дедом. Получив блестящее по тому времени образование, т.е. овладев не только французской прозаической речью, но и стихом, и поглотив все выдающееся во французской литературе XVII и XVIII веков, он на всю жизнь сохранил страсть к легким умственным занятиям и к проявлению остроумия и находчивости во всяких jeux de societe. И всю жизнь оказывался неспособным к практическому делу. Сергей Львович Пушкин начал службу в Измайловском полку, затем служил в гражданской службе и дослужился до чина статского советника. Как свидетельствует А.Анненков, у отца А.С.Пушкина не было времени для собственных дел, так как он слишком усердно занимался чужими. Он до старости отличался пылким воображением и впечатлительностью, «был способен острить у смертного одра жены - зато иногда от пустяков разливался в слезах». Родословная ветвь А.С. Пушкина А что он писал, что писал! «К чему стадам дары свободы? Их должно резать или стричь.» Вон, что он делал! А сам все за кордон рвался. Но не вышло. Оказывается, первые шедевры Пушкина были переведены на иврит еще в царской России. В 1847 году Российская академия издала учебник русского языка для евреев.Рядом с отрывками пушкинских произведений на русском языке - те же тексты на иврите. Перевод осуществил Леон Мандельштам, восхищенный "Медным всадником" и "Борисом Годуновым". Он был первый еврей-студент, который появился в Московском университете в 1840 году. Ему было всего 27 лет, на него обратили внимание, и ему даже была предложена должность в министерстве просвещения, несмотря на национальность. В 1856 году Мордехай Плугин перевел на иврит стихотворение Пушкина "Цветы последние милее...", но этот перевод был опубликован только через 125 лет, в 1981 году. В 1936 году Авраам Шленский начал публикацию перевода на иврит "Евгения Онегина". По оценкам специалистов это был потрясающий сплав русского и иврита, художественное значение которого трудно переоценить. А. Шленский перевел на иврит почти всего Пушкина. Кстати, когда он позднее переводил на иврит одновременно "Гимн советского Союза" и "Поднятую целину"М. Шолохова, А. Шленский приехал в Советский Союз. Когда его представили М. Шолохову, как переводчика его произведения, Шолохов, узнав, что переводчик приезжий из Палестины, не пожал протянутой ему руки. "Философские письма" Чаадаева не издавались ни при царском режиме, ни в советский период. "Все, что вы говорите о Моисее..., идее истинного Бога, о древнем искусстве - изумительно по силе, истинности или красноречию..." - это писал Чаадаеву в свое время Пушкин. Он хотел овладеть ивритом, чтобы в подлиннике прочитать Библию, сделать переводы "Песни песней". Кстати, помните перстень поэта, о нем было много статей. Талисман, который ему в 25 лет подарила Елизавета Воронцова, имел надпись на иврите. Этот перстень был на поэте постоянно и во время роковой дуэли. Надпись на перстне была переведена с иврита лишь в 1899году известным востоковедом А.Я. Гаркави. Надпись была довольно прозаическая, благословлявшая память честного господина, старца Иосифа . Свое первое напечатанное стихотворение"К другу-стихотворцу", юный Пушкин подписал согласными справа налево, как в иврите, вот так: "НКШП" В записной книжке Пушкина был выписан еврейский алфавит, а в его библиотеке были книги на иврите: учебник иврита, Ветхий завет на французском с параллельным текстом на иврите. Творчество Пушкина до сих пор подцензурно. Ряд его произведений не печатается вовсе, другие нагло вымараны. От многоточий в его стихах создаётся впечатление, что он изобретал азбуку Морзе! Многие по наивности считают, что сие проистекает от невозможности разобрать соответствующие места в рукописях. Никак нет! Позвольте слегка восполнить пробел: С утра садимся мы в телегу, Мы рады голову сломать И, презирая лень и негу, Кричим: пошёл! ебёна мать! (“Телега жизни”) ... Молчи ж, кума; и ты, как я, грешна, А всякого словами разобидишь; В чужой пизде соломинку ты видишь, А у себя не видишь и бревна! (“От всенощной вечор...”) ... Мы пили - и Венера с нами Сидела, прея, за столом. Когда ж вновь сядем вчетвером С блядьми, вином и чубуками? (“27 мая 1819”) ... Подойди, Жанета, А Луиза - поцелуй, Выбрать, так обидишь; Так на всех и встанет хуй, Только вас увидишь. (“Сводня грустно за столом”) Ты помнишь ли, как были мы в Париже, Где наш казак иль полковой наш поп Морочил вас, к винцу подсев поближе, И ваших жён похваливал да ёб? (“Рефутация г-на Беранжера”) Примерам несть числа. Поэт использовал мат и в философских, и в лирических стихах, и в поэтической публицистике. Правда, в беседах со мной некоторые филологи утверждали, что сам Пушкин был бы против публикации таких стихов. Одно дело - в шутку, в дружеском кругу, другое - на широкую публику... Но почему кому-то дано право определять, чего ХОТЕЛ поэт, чего - нет? И почему в других случаях цензоры не считаются с желаниями автора? Например, в истории с эпиграммой Пушкина на переводчика “Илиады” Гнедича: Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера; Боком одним с образом схож и его перевод. Устыдившись неуместной иронии, поэт в рукописи нещадно вымарал эти строки. Сто лет их никто и не знал. Так нет же, докопались любезные пушкинисты, затратив немало трудов и подключив чуть ли не криминалистов! Публикуются и глубоко личные, ИНТИМНЫЕ письма поэта. У него что, разрешения спрашивали? Дело даже не в мнимом “несогласии” Пушкина с публикацией его стихов, в которых использован мат . Абсурдность подобных оправданий очевидна хотя бы потому, что Все эти стихи напечатаны полностью в пушкинских изданиях! В них пропущены только отдельные слова и выражения. “Охрана” нравственности доходит до маразма. Полностью печатают “зад”, но заменяют точками “задницу”. Тонкое различие! В послании Юрьеву стыдливо выбрасывают слово “бордель”. Приводит в ужас блюстителей “целка”. Свободно печатается “выблядок”, но заменено точками слово “блядь”. А вот чудный пример. В шутливом стихотворении “Брови царь нахмуря” поэт пишет: Говорит он с горем Фрейлинам дворца: “Вешают за морем За два за яйца! То есть разумею, - Вдруг примолвил он, - Вешают за шею, Но суров закон”. Слова “за яйца” заменены многоточием! Стихотворение теряет смысл. Но здесь хотя бы пикантный каламбур. А в послании Мансурову идёт речь о юной Крыловой: Но скоро счастливой рукой Набойку школы скинет, На бархат ляжет пред тобой И ноженьки раздвинет. От последней строки осталось только “И”. Почему?! Ну как же: вдруг догадливый читатель смекнёт, для чего эта девица “раздвинет ноженьки”... “И матерщину порет...” “БЛАГОРОДНЫЕ ЦЕНЗОРЫ” скажут: сочинения Пушкина издаются массовыми тиражами, их могут прочесть школьники, подростки... По этому поводу обратимся к самому Пушкину: “Эти критики нашли странный способ судить о нравственности какого-нибудь стихотворения. У одного из них есть 15-летняя племянница, у другого - 15-летняя знакомая - и всё, что по благоусмотрению родителей ещё не дозволяется им читать, провозглашено неприличным, безнравственным, похабным! Как будто литература и существует только для 16-летних девушек! Вероятно, благородный наставник не даёт ни им, ни даже их братцам полных собраний сочинений ни единого классического поэта, даже древнего. На то издаются хрестоматии, выбранные места и тому под. Но публика не девица и не 13-летний мальчик”. Писано в 1830 году... мне возразят: свинья везде грязь найдёт. Кто-то ищет у великого стихотворца великие произведения, кто-то - скабрезности. Ну, выпустят ещё Александра Сергеевича без купюр; мало ли похабщины нынче печатают. Стоило из-за этого огород городить? Неужто Пушкин гениален потому, что сочинял матерные стишки? И поэтому - тоже! Пушкин никогда не стал бы великим поэтом, не будь он великим матерщинником. При всём “кощунстве” эта мысль очевидна. Начнём с того, что Пушкин был искусным сквернословом от младых ногтей до своей гибели. Ещё в лицейских “национальных песнях” приятели горланили о Саше-“Французе” (прозвище Пушкина): А наш Француз Свой хвалит вкус И матерщину порет. Заметим: это подчёркивалось как отличительная черта курчавого подростка, выделявшая его среди толпы товарищей! В юности поэт продолжал совершенствоваться в “бранном” ремесле. Он сам пишет о собраниях “Зеленой лампы”: Я слышу, верные поэты, Ваш очарованный язык... Налейте мне вина кометы! Желай мне здравия, калмык! (“Я. Толстому”) Вроде безобидные строки. Непонятно только, что за калмык и почему он должен желать Пушкину здравия. А калмык - это мальчик камер-юнкера Никиты Всеволожского, прислуживавший на заседаниях общества. По традиции, когда кто-то отпускал нецензурное словечко, калмык подскакивал к нему и рапортовал: “Здравия желаю!” В зрелости поэт тоже любил ввернуть крепко “загнуть”. К примеру, пишет Вяземскому из Болдина: “...Заехал я в глушь Нижнюю, да и сам не знаю, как выбраться? Точно еловая шишка в жопе; вошла хорошо, а выйти, так и шершаво”. И до последних дней своих и в общении, и в письмах, и в стихах Пушкин не стеснялся в выражениях. Но При чём здесь “Руслан и Людмила”, “Евгений Онегин”, “Я вас любил”? Вот за что почитаем мы нашего великого арапа гениальным поэтом! Все так. Но любовь Пушкина к грубому просторечию и площадной брани имеет прямое отношение к его высокой поэзии. Да, Пушкин славен не тем, что использовал в стихах мат. В противном случае мы получили бы очередного Ивана Баркова. Дело в другом - в НАРОДНОСТИ творчества Пушкина. В чём феномен пушкинского гения? Разве мало было других славных имён? Жуковский, Баратынский, Вяземский, Языков, Батюшков... Они вошли в русскую поэзию наряду с Пушкиным. Наряду - но не наравне. Почему? Прежде всего потому, что эти стихотворцы творили в рамках сложившейся поэтической традиции. Даже для Василия Жуковского с его “Светланой” (“Раз в крещенский вечерок девушки гадали...”) традиции, уклад народа являлись лишь экзотикой. Поэты пушкинского круга не были способны ВЗОРВАТЬ язык, образы, представления, существовавшие до них. На это оказался способен только Александр Пушкин - литературный революционер, король эпатажа, налево и направо раздававший пощечины общественному вкусу. Земной поклон няне Арине Родионовне: она сыграла немалую роль в формировании личности Пушкина. Но главное в другом: поэт, как губка, впитывал речь простолюдинов, язык улиц, базаров и кабаков - народный ЯЗЫК. Он утверждал: “Разговорный язык простого народа... достоин также глубочайших исследований. Альфиери изучал итальянский язык на флорентинском базаре; не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням”. Поэт жадно вбирал сокровища фольклора - сказки, былины, песни, частушки... А творчество народа НЕМЫСЛИМО БЕЗ КРЕПКИХ ВЫРАЖЕНИЙ, НЕОТДЕЛИМО ОТ СОЧНОГО МАТА. Александр Сергеевич признавался, что читывал с охотой сборники фольклора, в том числе из собрания Кирши Данилова. Пройдёмся “по пушкинским местам”: А увидел он, Сергей, Чужого мужика, А чужого мужика На жене-то своей, А мужик бабу ебал, Сергееву жену... (“Сергей хорош”, из Кирши Данилова) ... А дивлюсь я братцу крестовому, Смелому Олёшке Поповичу, Да ещё я да князю Владимиру, Князю Владимиру стольно-киевскому, - Свою-то жопу так он сам ебёт, А чужую жопу - так людям дает! (“Добрыня и Василий Казимирович”, из онежских былин) Примерам - несть числа. А уж какие частушки и присловья узнавал Александр Сергеевич от дворни, схватывал слёту на улицах, вычитывал в памятниках древней нашей литературы, до которых охоч был! Именно глубокое понимание национального характера, влюблённость в родную речь ВО ВСЕХ ЕЁ ПРОЯВЛЕНИЯХ сделала Пушкина НАРОДНЫМ ПОЭТОМ. Не случайно массы простолюдинов, пришедших проводить поэта в последний путь, так перепугали царя, что он приказал тайно похоронить Пушкина! Такое проявление народной любви с тех пор повторилось лишь однажды - на похоронах Владимира Высоцкого... НО ВЕДЬ НАРОДНОСТЬ СОСТОИТ НЕ В ТОМ, чтобы слепо переносить все, услышанное в подворотне, на страницы книг. Верно. Но и не в том, чтобы ВСЕ, услышанное в подворотне, считать грязью. Язык - душа народа; душу нельзя кромсать по кускам. Это - удел не поэтов, а мясников. Именно потому Пушкин безмерно сокрушался по поводу “Бориса Годунова”: “...одного жаль - в “Борисе” моём выпущены народные сцены, да матерщина французская и отечественная”. Ещё раз: любовь великого поэта к русскому мату - это проявление любви к русскому языку и народу. Пушкин любил в языке всю прелесть, не деля лексику на “чистую” и “нечистую”. НЫНЕШНИЕ “ЗАЩИТНИКИ НРАВСТВЕННОСТИ” являются достойными преемниками тех, кто брезгливо называл стихи Пушкина “бурлацкими”, “мужицкими”, “неприличными”, “низкими”. О “Руслане и Людмиле” писали: “Возможно ли просвещенному или хоть немного сведущему человеку терпеть, когда ему предлагают новую поэму, писаную в подражание Еруслану Лазаревичу?.. Позвольте спросить: если бы в Московское благородное собрание как-нибудь втерся... гость с бородою, в армяке, в лаптях, и закричал бы зычным голосом: здорово, ребята! Неужели стали бы таким проказником любоваться?” Именитый собрат поэта по перу (Дмитриев) отрезал: Мать дочери велит на эту сказку плюнуть. Такие оценки творчества сопровождали Пушкина всю жизнь. Поэзия считалась даром богов, призвана была говорить о возвышенном, прекрасном, облагораживая душу изящным слогом... В Царскосельском лицее преподаватель словесности Кошанский поощрял учеников на сочинение стихов - и нещадно правил “пиитов”: надобно писать вместо “выкопав колодцы” - “изрывши кладези”, вместо “площади” - “стогны”, вместо “говорить” - “вещать”... Литературовед Алексей Югов вспоминает, как уже в наше время девушка-редактор гневно вспыхнула, встретив в рукописи слова “гужи” и “гумно”. Представьте же публику начала прошлого века, читающую в “Евгении Онегине”: На небе серенькие тучи; Перед гумном соломы кучи... Каково было во спринимать людям, считавшим “хамскими” слова “визжать”, “крапива”, “пора”, “кружка”, такие строки из “Графа Нулина”: Индейки с криком выступали Вослед за мокрым петухом; Три утки полоскались в луже; Шла баба через скотный двор Белье повесить на забор... Критики на скотный двор заглядывать не желали. И их можно понять: они защищали СВОИ представления о прекрасном. “Графа Нулина”, к примеру, они назвали “похабным”... ВСЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ЖИЗНЬ АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА - борьба против лицемерия, затхлости, за то, чтобы о нашей поэзии с полным правом можно было сказать: Там русский дух... там Русью пахнет! А разве другие поэты не стремились к этому? Стремились, наверно. Но страус не может летать - природой не дано. Вот вам для сравнения: Там, на ветках, птички райски, Хаживал заморский кот, Пели соловьи китайски И жужукал водомёт... (Гаврила Державин) ..... У лукоморья дуб зелёный; Златая цепь на дубе том: И днём и ночью кот учёный Всё ходит по цепи кругом; Идёт направо - песнь заводит, Налево - сказку говорит. Там чудеса: там леший бродит, Русалка на ветвях сидит... (Александр Пушкин) Не будь Пушкина, кто знает, сколько бы времени жужукал в нашей поэзии водомет. Пусть Державин принадлежит XVIII веку. Но вот Жуковский с великолепными балладами, насквозь пропитанными Европой. Кто сейчас читает его “Ундину” - поэтический пересказ милой сказочки Виланда? А пушкинскую “Сказку о рыбаке и рыбке” знает любой из нас. И разве важно нам, что в основе ее лежит немецкая сказка о рыбаке и камбале: Тимпе-тимпе-тимпе-те, Рыба камбала в воде! Ильзебиль, жена моя, Против воли шлет меня! Под гениальным пером Пушкина сказка стала русской! А пойди он по стопам своего учителя - и наш рыбак просил бы у рыбки сделать жену римским папою (как у братьев Гримм). ПУШКИН ОТСТАИВАЛ ПРАВО РУССКОЙ ПОЭЗИИ НА “МУЖИЦКУЮ РЕЧЬ”. По сочности, образности, народности языка из современных ему поэтов с Пушкиным могут сравниться лишь Крылов и Грибоедов. Но один ограничился гениальными баснями, другой отдал себя политике. Остальные если и не “изрывали кладези”, то всё же старались изъясняться в рамках “пиитических”. Оттого и не смог никто написать так пронзительно просто: Я вас любил; любовь ещё, быть может, В душе моей угасла не совсем... Не хотели писать о любви теми же словами, что о хранении картофеля. Даже талантливый Баратынский плел кружева: Светлела мрачная мечта, Толпой скрывалися печали, И задрожавшие уста “Бог с ней!” невнятно лепетали. Тот, кто “лепечет невнятно” “дрожащими устами”, никогда не станет народным поэтом. Русский мат как признак культуры казалось, пушкин победил. Уже Белинский замечал: “Теперь смешно читать нападки тогдашних аристархов на Пушкина - так они мелки, ничтожны и жалки; но аристархи упрямо считали себя хранителями чистоты русского языка и здравого вкуса, а Пушкина - исказителем русского языка и водителем всяческого литературного и поэтического безвкусия”. А разве вымарывать у великого поэта крепкие слова и выражения - не та же самая дурь и кощунство? Но нынешние “аристархи” снова мнят себя “хранителями вкуса”. “Ученая элита” закрепила за собой монополию на “правильное” толкование и понимание Пушкина, на “правильную” любовь к нему. При этом многие доктора филологических наук, педагоги, “пушкинисты” на самом деле отличаются лицемерием, снобизмом и дремучим невежеством. Ядрёный, грубый, смачный русский язык их пугает. Долгое время они яро противились его проникновению в литературу. Снисходительно “дозволяя” отдельным авторам “экзотические шалости”: “ах, что за прелесть эта дикая мужицкая речь! шарман!” Нет, они допускают существование грубого просторечия и даже нецензурной брани - где-нибудь в фольклоре, на задворках, как “пережиток хамского невежества”. Точно так же в начале прошлого века досужие критики относились к народному творчеству: “...Мы от предков получили небольшое бедное наследство литературы, т.е. сказки и песни народные. Что об них сказать? Если мы бережем старинные монеты, даже самые безобразные, то не должны ли мы тщательно хранить и остатки словесности наших предков? Без всякого сомнения!.. Я не прочь от собирания и изыскания русских сказок и песен; но когда узнал, что наши словесники приняли старинные песни совсем с другой стороны, громко закричали о величии, плавности, силе, красотах, богатстве наших старинных песен..., и, наконец, так влюбились в сказки и песни, что в стихотворениях заблистали Ерусланы и Бовы на новый манер; то я вам слуга покорный!” А теперь вместо слов “сказки и песни” подставьте - “русский мат”. Вот вам позиция нынешних “охранителей”! НО почему учёная братия так боится сквернословия в литературе и языке? Оберегая нашу с вами нравственность? В какой-то мере, по недомыслию - да. Но прежде всего эти люди опасаются потерять ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ право на власть в языкознании и литературоведении. Пока это право негласно за ними закреплено; они определяют, что допустимо, что нет, считаются великими знатоками... Как же им признать нормальным употребление в своих владениях мата и жаргонной лексики? Тут они - полные невежды! В своё время брезговали. Каждый лапотник может утереть им нос. Кому это понравится? Конечно, нынче положение изменилось. “Охранители” вынуждены сдавать позиции. Куда денешься, если брань, жаргон стали достоянием высокой литературы и поэзии? Достаточно назвать имена Бродского, Алешковского, Высоцкого, Довлатова... “Языковеды” лихорадочно “перестраиваются”. В своём выступлении на Би-Би-Си один из пушкинистов успокоил: готовится полное собрание сочинений Пушкина, где матерные слова и выражения будут не только восстановлены, но и... выделены жирным шрифтом! Зачем?! В желании “возглавить процесс” учёные мужи стремятся бежать впереди прогресса... Появляются исследования бранной лексики. Вот цитата из такой монографии: “Психолингвистическая направленность исследования заставляет искать связь исследуемых явлений с более общими фактами взаимозависимости явлений окружающего мира, в частности - с понятием амбивалентности явлений как их имманентного свойства”. Без комментариев... НЫНЕШНЯЯ ПОБЕДА ЗДРАВОГО СМЫСЛА над лицемерием и ханжеством в русской литературе - ещё одна заслуга пушкинского гения. Именно Пушкину обязаны мы пониманием того, что по-настоящему культурный человек не может не любить русского мата. Интеллигент ОБЯЗАТЕЛЬНО должен прекрасно знать творчество родного народа. А если так, как же возможно, чтобы он не любил сквернословия? Ведь этим пропитан весь отечественный фольклор! Тот, кто подчеркивает свое неприятие русского мата - ущербный человек. Что вовсе не означает признания уличных похабников “культуртрегерами”. Как раз их брань убога, бездарна и гнусна. Более того: духовное обнищание общества ведет к обнищанию мата и сквернословия. Друзья! Перечитывайте Пушкина! Влюбитесь в него по-настоящему. Народный поэт достоин НАСТОЯЩЕЙ народной любви. ВСЕ ИМЕЕТ ОБРАТНУЮ СТОРОНУ      НА ГЛАВНУЮ